- Любишь его? – усмехается крестный, - ну так приходи к нам в гости.
Мари очень обрадована тем, что дядя больше не злится, и торопливо соглашается.
- Я обязательно приду, дядюшка, спасибо! – радостно улыбается она, бросает взгляд на молодого Дроссельмеера, стоящего рядом с господином советником медицины, и тут же смущенно опускает глаза, теребя атласную ленточку на праздничном платье.
Юноша и девушка осторожно переглядываются и улыбаются друг другу уголками губ, почти не скрывая своей радости.
Мари в изумлении распахивает глаза и зажимает ладошкой рот, видя, как дядя наматывает на руку косу племянника, оттягивая его голову назад, но она ничего не может сделать, потому что сама согласилась прийти сюда.
Часы гулко и страшно отбивают полночь. По щекам Мари катятся слезы, когда она видит, как юный Дроссельмеер закусывает губы от боли.
- Что стоишь? Иди сюда, - хрипло зовет крестный Мари, противно усмехаясь, и она испуганно всхлипывает и сжимает кулачки, но подчиняется.
Юноша низко опускает голову, когда шелковое платье, грустно шурша, падает на пол.
- Можно, я теперь его поцелую? – шепчет Мари, запахивая на груди разорванную рубашку.
- Можно, - трескучим голосом тянет крестный и добавляет, когда юноша и девушка робко тянутся друг к другу, - но только один раз. И в следующую секунду хрупкий молодой человек превращается в уродливого Щелкунчика, а хорошенькая большеглазая девушка в картонную балерину в пышной кружевной юбке.
«Бим-бом, бим-бом» - гудят часы. Щелкунчик покачивается на ветке рождественской ели, а балерина тянет к нему руки, стоя на самом краешке стола возле камина.